|
|
|
Нерв
|
25 августа 2006 13:35
|
Автор: Viridian5 (Viridian5@aol.com)
Переводчик: Кайгара (haruka_murakami@mail.ru)
Бета: Харука
Фандом: Weiss Kreuz
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Фарфарелло/Шульдих
Жанр: angst/romance
Summary: Кроуфорд предвидит будущее Шульдиха, которое он хочет предотвратить, но пути судьбы неисповедимы
Disclaimer: де-юре Weiss Kreuz принадлежит Коясу Такехито, Цучия Кёко и Project Weiss, а де-факто - народу
Размещение: предупредите переводчика
Оригинал: http://viridian.shriftweb.org
Переводится с разрешения автора
Я скрестил руки на груди. "Я не понимаю, почему я должен заниматься этой слежкой. Ты что, не предвидишь, если Вайсс появятся?"
"Я не стану использовать твой талант, чтобы позволить тебе лентяйничать, Шульдих," сказал Брэд, читая свою газету и отказываясь уделить мне должное внимание, потому что он знал, как это выводит меня из себя. Для этого ему даже не нужно было читать эту грёбаную газету.
"Значит, ты вообще ничего не предвидишь." Он мысленно напевал дурацкие американские поп-песенки, чтобы скрыть под ними то, что он не хотел мне показывать, и в данный момент... "I’ll hit you, baby, one more time1". По крайней мере, это дало мне понять, что у него было то, что он не хотел мне показывать, хоть я и не мог этого прочесть.
Я мог бы прорваться и получить информацию, но это означало пересечь черту, и на этом наши профессиональные отношения закончились бы. Он бы обязательно узнал, если бы я это сделал, и мне пришлось бы дорого заплатить. Я всё ещё слишком сильно нуждался в команде.
Он улыбнулся. "Иди и принимайся за работу. И возьми с собой Фарфарелло."
"Какой у меня удачный день." You are... my fire / The one... desire...2 "Пошёл ты, Брэд Кроуфорд, садист."
Люди так напрягаются по поводу того, что кто-то может прочесть их мысли, но у большинства из них в голове нет ничего стоящего, что могло бы привлечь меня, имей я выбор. Как будто мне есть дело до того, что босс Цузуки считает его пустым местом, или что Акико не знает, сможет ли она заплатить за квартиру в этом месяце. Я не хотел бы быть Цузуки и Акико с их жалкими разбитыми сердцами, жалкими страхами и жалкими проблемами, такими заурядными и скучными. Я видел и слышал тысячи, тысячи таких Цузуки и Акико. Поэтому не стоит удивляться, что я чувствовал желание добавить перчика и дать людям настоящий повод поплакать.
Вайсс казались мне более занимательными из-за большего масштаба их проблем, с их убитыми подружками, друзьями и семьями, уничтоженной невинностью и карьерами, и всей этой кровью на их руках. Мне даже не приходилось напрягаться, чтобы мучить их, потому что они мучили себя сами. Хотя я и не упускал возможности позабавиться с ними, их друзьями и семьями, чтобы нагадить им ещё больше.
Если люди не хотели, чтобы их мысли читали, они не должны были показывать их мне со всеми их "кто-нибудь, поймите меня; если бы кто-нибудь знал, что я чувствую; кто-нибудь, помогите мне." Я понимаю и знаю вас всех, и вы не заслуживаете моей помощи.
Вы не хотите моей помощи. Поверьте мне.
Внутренние проблемы и беспокойства Фарфарелло имели библейский размах и тяжёлый привкус крови, но его мысли ходили кругами, как колесо Катерины3, прежде чем разлететься во все стороны и насадить зевак на шипы. О, отличная метафора. Проклятье, я слишком много знаю о жизни и смерти святых. А того, кто научил его мессе на латыни, следовало бы пристрелить, так как иногда он начинает мысленно читать её, и моя голова начинает болеть. По крайней мере, Сестра Рут, его мать, принимавшая в этом участие, уже умерла. В любом случае, сидеть в машине и наблюдать означало, что он не мог выпустить пар с помощью кровавого насилия, так что его мысли просто кружили вокруг одного и того же, а я сидел к нему слишком близко и знал его слишком хорошо, чтобы суметь заглушить его. Бог, кровь, смерть, мать, Бог, предательство, грех, боль, Бог, кровь, смерть, мать...
Я больше не мог этого выносить. "Ты когда-нибудь слышал о Даниэле Пауле Шребере?" спросил я. Я сомневался, что он об этом слышал.
"Нет."
"Он жил в конце 19-го века и считал, что ему открылась истинная природа Бога и творения. Каждое живое существо связано с Богом через нервы, и душа сама по себе содержится в нервах тела. Все нервы сходятся к Богу, и он сидит в центре этой сети, но Он не имеет дела напрямую с живыми. Вместо этого, Он поглощает нервы мёртвых, с жадностью всасывая их, как лапшу, чтобы обрести знание и опыт." Я не смог удержаться и издал всасывающий звук. Что-то в Фарфи всегда заставляло меня рассказывать эти истории, как в детском лагере, с драматическими эффектами. Ну, вы знаете, типа ‘детишки трахались на заднем сиденье машины и услышали шум у двери, а там стоял БОГ!’ Мне приходилось развлекать самого себя. "Бог не может отвязаться от своего творения, так же, как и мы от Него."
Похоже, люди также думают, что при телепатии отпадает необходимость в речи. Идиоты. Если у вас есть большой нож и маленький, неужели вы будете пользоваться только большим? У каждого своё назначение. Произнесённые мною вслух слова направляют мысли моих жертв и готовят основу для моей работы, и я наслаждаюсь, заставляя людей слушать, как я смешиваю правду и ложь, когда я рассказываю им об их худших страхах, как будто тушу зажженные сигареты об их плоть. Услышать свои тайные мысли, высказанные вслух незнакомцем, пугает их до крайности, и это никогда не перестаёт меня развлекать.
К тому же, людям не нравится, когда у них появляются голоса в голове. Шребер знал об этом всё. Я знал об этом всё.
Я мог видеть только ту половину лица Фарфарелло, которая была прикрыта глазной повязкой, и я изо всех сил старался не читать его мысли, так что я не мог предсказать его реакцию на мой маленький урок истории, пока он не сказал, "Этот Шребер спятил до того, как он сделал это нелепое открытие, или после?"
Я улыбнулся. "Вообще-то, до, во время и после. Он был официально признан шизофреником. Он также считал, что его тело изуродовали и его превратили в женщину."
"Значит, вот как ты нас видишь, Шульдих? Всего лишь нервы, которые можно всосать, как лапшу?"
"У всех вас также есть плоть." О, да. Присоединяйтесь к Шварц, если хотите анархистского беспредела. Оставайтесь, если хотите сюрреальных разговоров.
Фарфарелло повернул ко мне лицо и облизал губы. "Плоть полезна."
От внезапной волны образов и чувственных картин того, почему он находит плоть полезной, у меня закружилась голова. Настоящий каталог кровавых кошмаров. Я в жизни всякое повидал, так что меня не вырвало, но чувствовать такие вещи с точки зрения знатока было ещё отвратительнее. Я даю этому потрошению 10 баллов, но увольте меня от этого... Потом волна изменилась, чтобы показать другие способы, которыми плоть могла быть полезна.
Ох, твою мать. 1] Фарфарелло добровольно пытался установить со мной контакт. 2] Фарфарелло хотел меня прямо сейчас. Что могло значить, что 3] это было его представление о том, как добиться меня.
Я знал, что он меня хочет на свой манер. Я просто не знал, что к этому прикладывается болото эмоций, со слабым пульсом желания, направленным на мой пах.
Если Брэд предвидел именно это, я его убью.
"Некоторые люди верят, что запрет мужчине возлежать с другим мужчиной был добавлен переводчиками и не является оригинальной частью Библии," выдохнул я.
"А некоторые верят, что Мария стала матерью-девственницей, потому что кто-то неправильно перевёл слово ‘молодая женщина’ как ‘девственница’." Он говорил очень спокойно, а его мозг работал, как часы, шестерёнки так и вертелись. "Не всё, что я делаю, вращается вокруг Бога. Иначе моя жизнь была бы жалкой, и Он бы выиграл."
Я не собирался этого касаться. "Я лучше не буду проверять, стану ли я твоим первым любовником, который сумеет выжить. Я не ловлю кайф от того, что меня бьют или режут, и мне также не нравится это делать со своими партнёрами." Я был жертвой избыточной информации.
Я предпочитал держать садизм подальше от моей сексуальной жизни, так как секс слишком глубоко погружает меня в ощущения моего партнёра.
"Я знаю. Я разрушаю тела, а ты предпочитаешь разрушать умы и души."
"Убивать мне тоже нравится."
"Да." Он продолжал улыбаться, обычно он делает это, когда представляет себе бойню или когда лижет один из своих ножей. "Ты развлекаешь меня. Разве это не любовь?"
Смеяться или плакать? Я мог выбрать третье и убежать с воплями. Нет, не мог. Фарфарелло не уважал слабость, он бы посчитал побег слабостью, и с его точки зрения это сделало бы меня жертвой.
"Я не заинтересован." Меня захлестнула следующая волна, и я не мог не выгнуть спину. Вожделение, руки, рот, прикосновение, что бы он сделал со мной... Я заткнул его и дал ему такой сильный телепатический пинок, что это заставило его вскрикнуть. "Никогда больше не смей этого делать."
Чёрт бы побрал его и Кроуфорда за то, что они так хорошо знали, как работает моя телепатия.
Фарфарелло выглядел странно, как побитый щенок. Покрытый шрамами, печальный, побитый уличный щенок. Его разум запнулся, как будто я сунул палку в колесо, заставив его остановиться. "Твои волосы выглядят мягкими," сказал он, что показалось бы бессмыслицей тому, кто не был телепатом.
Он был не способен ощутить эту мягкость. Он наслаждался болью, но он не ощущал её так глубоко, как обычные люди. Недостаток чувствительности делал его опасным бойцом и вёл к нанесению увечий самому себе. Он убивал своих любовников из-за того, что они не могли заставить его почувствовать удовольствие.
"Ты мог бы позволить мне почувствовать," сказал Фарфарелло, рассчитывая на то, что я понимаю, о чём он. Он слегка погладил прядь моих длинных волос и почти ничего не почувствовал.
Если бы Вайсс показались и проскользнули мимо нас, потому что мы были слишком заняты, разговаривая о сексе, Брэд ни за что бы нам этого не спустил, даже хотя это здорово бы его рассмешило.
Я бы никогда не смог с помощью телепатии избавить Фарфарелло от желания обладать мной, потому что человеческие умы слишком сложны и запутанны. Его вожделение и зачарованность лежали в стольких областях, что я не смог бы вырезать их все. Гораздо легче заронить идеи в разум, чем удалить их оттуда.
"Если я позволю тебе почувствовать, ты оставишь меня в покое?"
Что-то блеснуло в его тёмно-жёлтом глазу. "До конца слежки."
"Откровенность. Как освежающе."
"Ты мог бы прочесть мои мысли и увидеть ложь."
Я выпустил руль из рук, снял перчатки и схватил горсть своих оранжево-красных волос. Я гордился их яркой необычностью и любил, когда они притягивали взгляды. Это был один из способов, которыми я кричал "Я – не вы!" миру, не говоря ни слова. Я погладил их, закрыв глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на ощущении, и послал его Фарфарелло - мягкость, структуру отдельных длинных прядей. Потом я отсоединился и поднял свои щиты.
"Нннн," выдохнул Фарфарелло, уткнувшись лицом мне в плечо и вцепившись мне в руку.
"Если ты испортишь мне кожу, я... дам тебе какой-нибудь ненормальный фетиш." Может быть, я мог бы возбудить безумную страсть к игрушкам Хэлло Китти. Опять же, любая страсть к игрушкам Хэлло Китти сама по себе безумие. Китти похожа ни пугающую гигантскую голову с пятнышками, ушами и усами.
Я прямо-таки услышал, как его внутренний часовой механизм остановился, когда он потёрся беловолосой головой о моё покрытое чёрной кожей плечо. Я собирался возбудить в нём любовь к Хэлло Китти и Почакко, игрушечной собачке. Пусть получает по заслугам.
Кто-то, прошедший рядом, глумливо улыбнулся, глядя, как двое гайджинов публично занимаются непристойностями в своей машине. Я отдал ему мысленный приказ рассказать его жене о романе, который он крутит с сотрудником, и о припрятанном гейском порно, которое он нарыл в интернете.
"Это был... это был...." сказал Фарфарелло, его голос звучал более грубо и хрипло, чем обычно.
"Лучший секс, которого у тебя никогда не было?" Я мог бы поспорить, что то, что я с ним поделился, сделало всё только хуже. Ни одно доброе деяние не остаётся безнаказанным.
Потом я почувствовал знакомый разум на фоне толпы, отдающий закрытыми пространствами, огнём, металлом, скрежетом точильного камня, кровью, дождём, цветами... Ая Фуджимия. Заметив его, я почувствовал приближение и остальных котят. "Вайсс здесь," сказал я вслух и послал сообщение Кроуфорду и Наги.
Фарфарелло отстранился и стукнул себя по глазу. Я проигнорировал слезу, тёкшую по его лицу, ради нашего общего спокойствия. Он сказал, "Так давай их поприветствуем."
Человек, насмехавшийся над нами, в ужасе убежал, когда увидел, как мы выходим из машины, Фарфарелло с его ножами и я с пистолетом. Я послал ему вслед пулю чисто из вредности, но постарался его не задеть, так как, если бы он умер или был ранен, он бы не смог испохабить свою жизнь, рассказав то, что я ему велел, своей жене. Это научит его, как осуждать других. Фарфарелло свирепо улыбнулся, одобряя эту мысль.
Драка с Вайсс в основном прошла так, как обычно проходят наши драки, мы выбивали друг из друга дурь, пока Кроуфорд издевался над ними с помощью слов, намёков, своего предвидения, своей способности надирать задницы и своей спокойной загадочности. Брэд почти со всеми так обращается, хотя он не тратит время на то, чтобы надирать задницы Шварц. По крайней мере, не очень часто. Мы можем быть неуправляемой, упрямой командой, и иногда он теряет терпение.
Окей, эта драка слегка отличалась от обычной. Мне не удалось посмеяться над Аей из-за его сестры. Сейчас он был не таким злобным, но лёд, заменивший злобу, был не лучше. Сюрприз, сюрприз, этот человек мог получить всё, что хотел, и всё равно остаться несчастной тикающей часовой бомбой. У меня ушла бы неделя, чтобы распутать его затраханный разум. И он был бы расстроен, если бы я его починил. У Кена, похоже, тоже были проблемы, связанные с крашеным блондином. Сколько подарочков пришлось отложить.
Я позволил себе заронить в голову Ёджи идею о новой причёске и костюме, хотелось бы посмотреть, что он выберет. Нательная живопись была бы особенно милым штрихом.
В конце концов, все обиды были нанесены, и мы свалили. Когда-нибудь Вайсс задумаются, почему мы до сих пор их не убили. Когда-нибудь. Хотя они такие бестолковые, что могут и не успеть подумать об этом вовремя.
Всю обратную дорогу Фарфарелло глазел на меня. Я не хотел читать его мысли, потому что чувства, которые я видел в его глазу, достаточно выводили меня из себя, спасибо. И всю дорогу разум Брэда блуждал среди величайших поп-хитов, а сам он излучал самодовольство.
"Шульдих, что ты делал, когда позвал нас?" спросил Наги, когда мы прибыли в нашу маленькую штаб-квартиру.
"Что?"
"Ощущения были очень странными."
Я услышал "Genie in a Bottle4" с другого конца комнаты. "Наги, Фарфи, было бы очень мило с вашей стороны, если бы вы ушли, чтобы я мог насладиться беседой с Кроуфордом."
Фарфарелло перестал лениво разрисовывать свою руку кончиком ножа и вышел, не говоря ни слова. Я уловил лёгкий отблеск его желания выплеснуть своё разочарование в мир. Снова.
У Наги были кое-какие пси-способности, помимо телекинеза, хотя он и не любил их использовать, и, судя по его взгляду, он почувствовал, что я на грани. Я мимолётно подумал, что из-за этой пси-чувствительности он заработает мигрень от моей ярости. Я на это надеялся.
"Хорошо," сказал Наги и пошёл в свою комнату. И запер дверь.
Брэд продолжал улыбаться. "Где твои перчатки?" спросил он меня.
"Ты сволочь. Ты предвидел, что это случится, и сделал всё, чтобы это случилось. Ты играл с нами."
Он поправил очки, как школьный учитель. "Это всё равно произошло бы. Если не сегодня, так потом. По крайней мере, здесь я знал, что Вайсс появятся прежде, чем начнётся настоящий бардак."
"Бардак? Бардак? Ты думаешь, это не было бардаком? Ты не предвидишь, что я поджарю твои мозги так, что ты проведёшь остаток своей жизни грёбаным овощем?"
"Нет, не предвижу. Мы тебе нужны, Шу. Я тебе нужен. Другие возможности поползновений Фарфарелло могли быть ещё хуже."
"Но теперь мы этого никогда не узнаем, так?" Поп-парад слегка затих, позволяя мне увидеть, как он вспоминает своё видение о том, как я корчусь в хватке непристойного мысленного шоу Фарфарелло. Брэду это нравилось... "Бардак. Ты это видел. Ты этого не чувствовал. Хочешь?"
Брэд выглядел слегка нервно, на свой особый, брэдовский манер, остальные бы этого и не заметили. "Нет."
"Уверен? Не каждый день видишь и чувствуешь похоть с точки зрения чокнутого."
"Я этого не предвидел."
"И что, значит, всё в порядке?" Я чувствовал, что не произвёл на него особого впечатления. Пророки так сдвинуты на своей силе, которая позволяет им в большинстве случаев быть правыми. "Знаешь, Эссет провели надо мной несколько экспериментов и пришли к выводу, что компания, в которой я нахожусь, влияет на моё подсознание. Я скептически к этому отношусь, но было бы интересно посмотреть, во что я превращусь, если заведу более близкие отношения с Фарфарелло." Я подошёл к двери. "Я ухожу. Пойду к Фарфи и буду трахать его до тех пор, пока он не найдёт новую религию, потом мы вернёмся и порежем тебя на кусочки за то, что ты играл с нами."
"Ты не сделаешь ничего подобного."
"Да? Ты это видишь? Кроуфорд? Брэд?"
Он напрягся, и его голова слегка запрокинулась. В большинстве случаев его мозг производит видения слишком быстро, чтобы я мог их прочесть, но иногда я могу уловить самые большие обрывки. На этот раз я поймал только мелькающие образы себя, крови и витража, может быть, 2% от полного набора.
"Брэд?" спросил я.
Его взгляд прояснился, и мы вернулись к поп-музыке. "Я в порядке, Шу," с нажимом сказал он.
Чего беспокоиться? Я отвернулся. И что-то меня ударило.
Я пришёл в себя в смирительной рубашке. И на поводке, чтобы я не мог далеко отойти от кровати. "Кроуфорд! Ты ско—"
Дверь громыхнула, полетели щепки. Фарфарелло вышиб её. "А ты кого убил?" спросил он. Да, Брэд обычно связывает Фарфи, когда убийственная ярость Фарфи выливается в слишком большое количество трупов монахинь и священников. Брэд, должно быть, думал, что я буду ему благодарен, что он не подвесил меня вверх ногами.
"Я разболтался, к тому же, он что-то предвидел." Фарфарелло сел рядом со мной на кровати, расстёгивая пряжки и разрезая ремни, и я спросил, "Как ты узнал?"
"Я тебя услышал." Ему не нравилось видеть меня таким. "Он засунул тебя в одну из моих смирительных рубашек."
Если бы я начал кричать, это бы уничтожило мою репутацию крутого парня, но то, что он сделал, имело смысл. Даже у Брэда нет бесконечного запаса смирительных рубашек на всякий случай.
"Он что-то увидел." Как только мои путы ослабли, я разорвал смирительную рубашку и бросил её к стене. В прошлом я провёл слишком много времени в этих чёртовых штуках. Люди, которые слышат голоса, сумасшедшие, вы знаете?
Фарфарелло вручил мне один из своих ножей. Он их никогда и никому не давал. "Когда я расстроен, мне становится легче, если я что-нибудь убью," серьёзно сказал он.
Я подбросил нож и поймал его, может, не так ловко, как Фарфарелло, но телепатия не даёт мускульной памяти. Вообще-то, я порезал палец. Посасывая его, я пробормотал, "Сие есть тело моё, сие есть кровь моя."
Он прижался к моей спине тесно прильнувшей тенью. Я почувствовал, что он улыбается.
Убийство обычно не было для меня таким... плотским. Я стрелял в людей или заставлял их стрелять друг в друга. Запах такого количества крови на мне заставлял чувствовать вещи более интенсивно. Я подбросил нож, на этот раз удачнее, потом облизнул лезвие. Бэ. Всё-таки это не моё.
Меня уже давно не затягивало так глубоко в чей-либо разум, но я об этом не сожалел. Фарфарелло чувствовал полную ясность и силу, осуществляя эти идеологические убийства, и я чувствовал их тоже, так как я убивал вместе с ним. К тому же, ужас наших жертв был таким сладким.
Когда я остановился, мне пришлось прикрыть глаза от цветного света, струящегося по моему лицу голубым, красным, жёлтым и белым. Фарфарелло выбрал действительно красивую церковь.
"Ты не так уж хорош с ножом," сказал Фарфарелло.
"Я намного лучше с пистолетом, а ты застрелил Оку, хотя целился в Оми."
"Это был сложный выстрел."
"Тогда не стоило и пытаться. Из-за этого меня несколько раз ударили клюшкой для гольфа по голове."
"Рейджи меня тоже ударил."
"Так ведь это ты застрелил его дочь. Ока. Что за имя такое, ‘Ока’?"
"Я полагаю, ты предпочитаешь имена своей родной страны, где люди не могут и слова сказать, не произведя такой звук, будто они прочищают горло."
Я открыл глаза и повернулся, чтобы посмотреть на него. "Ты меня дразнишь?"
Он двигался чуть ли не вприпрыжку, так как после маленького убийственного кутежа он, как обычно, был под кайфом. И он был рад, что поделился этим со мной. "Тебе это нравится?"
"Да, чёрт побери."
Свет рисовал чистые цветные узоры на его волосах. Я видел себя его глазами, окровавленного и сияющего.
Он перешагнул через труп и поднял руку, чтобы заслонить мои глаза от света, струящегося через витраж. Всё было таким прекрасным, таким глубоким. Потом я понял, что продолжаю смотреть через глаз Фарфарелло. После этого моё собственное нормальное зрение показалось более необычным.
Он придвинулся ближе. "А я не додумался цитировать им мессу на латыни. Похоже, это заставило их нервничать."
"Это современное духовенство, они не понимают латынь. Она звучит для них абракадаброй."
"Может, из-за твоего акцента. Он ужасен."
"А твой разве нет?"
"Мой акцент прекрасен."
"Я использовал твой акцент."
Он кружил вокруг меня, медленно приближаясь с каждым кругом, чтобы, в конце концов, прикоснуться. "В какой конфессии ты родился, Шу?"
"А что? Собираешься убить меня за это?"
"Нет. Просто любопытно."
"В лютеранской. Или коммунистической. Не знаю. Куча дерьма была похоронена или пропала, когда мои мозги включались и выключались. Я был всем. Не имеет значения."
Вообще-то, я немного солгал, так как правда была слишком сложной. На самом деле я помнил слишком много, так как в моей памяти застряло детство нескольких уличных детей, мальчиков и девочек. Только тот кусок, где меня выкидывали из дома, обнаружив, что я телепат, позволял мне узнать, которое из них принадлежало мне, и если бы я следовал по нему достаточно долго, избавляясь от воспоминаний, которые мне не принадлежали, я бы узнал, в какой конфессии я родился. Мне просто было слишком наплевать, чтобы прилагать усилия.
Фарфарелло дышал мне в шею. "Хочу тебя."
Его вожделение поддерживало огонь в моём, но... "Трахаться на месте преступления означает напрашиваться на неприятности."
"Какая жалость. Твои волосы так мило контрастируют с алтарным покровом."
Часть меня, доставшаяся мне от кого-то другого, ужаснулась, в то время как сам я только усмехнулся. Немного богохульства добавляло остроты в жизнь. Но теперь, когда весёлый туман убийства развеялся надо мной и Фарфарелло, церковь начала давить на меня. Вера, богослужение и скука, копившиеся десятилетиями, оставили свои следы, и я чувствовал их в сгустившемся воздухе. Старые места, посвящённые особым целям, имеют влияние на паранормалов. Железнодорожные станции слегка заводят меня, в то время как аэропорты временами нагоняют на меня сон.
"Я знаю, куда мы можем пойти," сказал Фарфарелло.
Он вывел меня наружу и повёл за церковь, к заросшему, неухоженному гроту, потом прижал меня к церковной стене. Её холод пронизывал мою спину, даже хотя я был в пиджаке. Я чувствовал его вожделение и возбуждение, как свои собственные, хотя мои никогда не были настолько красными.
"Дай мне почувствовать," выдохнул он мне в шею, прижимаясь к моему телу.
Я снял перчатки, улыбаясь тому, как его взгляд в предвкушении следил за моими руками. Смотрите, как я вытаскиваю кролика из шляпы. Когда мы поцеловались, я позволил ему почувствовать вес его тела напротив моего и сухую грубость его губ.
"Ты недостаточно хорошо о себе заботишься," сказал я ему в щёку, заставив его вздрогнуть, когда он почувствовал сквозь мой разум своё лицо, прижатое к моим губам. Когда я поцеловал его в другую щёку, я потрогал языком ремешок его глазной повязки, просто потому, что я знал, что это свалит его с ног.
"Нет причин."
"Ты думаешь, Богу есть дело до того, что у тебя губы потрескались?"
"Теперь я обязан стать красивым ради тебя?"
"Должен же я что-то с этого получить." Я пробежал руками по его коротко стриженым белым волосам, удивлённый приятным ощущением. Их нельзя было назвать мягкими, даже напрягши воображение, но у них была интересная структура. Я поделился этим с ним. Когда я дёрнул за серёжки в его правом ухе, он почти почувствовал что-то вроде боли, и это заставило его замурлыкать. Он прижался ртом к моему горлу, но, когда я почувствовал прикосновение зубов, я стукнул его по носу. "Не кусаться, не оставлять следов."
Он тряхнул головой, как собака. "Прости. Инстинкт. Ты так хорошо пахнешь..." Я пах, как и он, кровью, потом и возбуждением.
Я вздохнул, когда он расстегнул мой пиджак и рубашку, его пальцы были горячими, а воздух холодным на моей обнажённой коже. Приятно сознавать, что он мог делать это так же хорошо, как резать людей на части. Он знал, что делать. Он просто не знал, почему людям это нравится.
Я зарылся в его разум достаточно глубоко, чтобы обратная связь начала течь между нами быстро и легко. Он почувствовал, как он трётся об меня, и попытался найти способ усилить моё удовольствие, чтобы усилить своё. Он упивался этим, охваченный благоговением, и это заставило меня почувствовать себя таким могущественным, и я поделился с ним... "Маг," пробормотал или подумал он.
Обычно я чувствовал удовольствие моего партнёра до той точки, где моё тело поддавалось инстинктам, а мой разум тонул и терял понятие, где кончаются мои ощущения и начинаются ощущения моего любовника, но Фарфарелло чувствовал только давление. Это установило границы и заставило меня осознать себя так, как я не мог прежде. Физическое чувство было меньшим, но эмоции, сила... Пыл и восхищение Фарфарелло помогали мне забыться.
Для него кровь имела другой вкус, более интенсивный, чем для меня. Он дочиста вылизал моё лицо. Скользнув руками по его рукам, я дал ему почувствовать структуру шрамов и бинтов, которыми он перевязал раны, которые сам себе нанёс.
Я почувствовал, как мои обычные щиты начинают таять, когда моя концентрация ослабла из-за секса, так что я предотвратил вторжение мыслей, сосредоточившись на наших с Фарфарелло телах и на холодной стене, о которую я продолжал тереться головой и спиной. Я всё ещё чувствовал отпечатки пальцев церковной веры сквозь камень.
"Ты такой чувствительный..." прошептал он. Его пальцы вцепились мне в бёдра, и это вернуло меня на землю. Потом он опустился на колени. "Преклоняюсь," сказал он, и это заставило меня усмехнуться.
Я перестал усмехаться, когда он расстегнул мои брюки и прикоснулся кончиком языка к моему члену. Он облизнул его, как будто это был один из его ножей, медленно и любовно. Потом он взял его в рот целиком, до самого горла. Твою мать, как восхитительно туго. Я схватил его за волосы, чтобы придвинуть поближе, структура его волос сделала мою кожу ещё чувствительнее, и он издал одобрительный звук, который так приятно завибрировал вокруг моего члена, и это было ещё приятней, оттого что я чувствовал, что он чувствует это.
"Это так ты испортил голос?" выдохнул я.
От*бись, Шульдих. Это то, что я пытаюсь сделать, Фарфи...
Он притянул меня ближе, как будто стараясь полностью всосать меня в себя, спустил брюки с моих ягодиц и сжал их. А потом мурлыкнул что-то с моим членом во рту. Я кончил и утянул его за собой, наше удовольствие сверкнуло горячими цветами витража. Он вскочил на ноги, почти прыжком, и прижался ко мне, что-то бормоча, всё ещё ловя эхо чувств и ощущений, которые я подарил ему.
Наконец, он затих, и просто продолжал прижимать меня к стене, часовой механизм его разума был в беспорядке. Он не знал, что думать. Я вытащил пистолет и направил дуло ему между глаз, прислонив к его лбу. "Я не собираюсь умирать," сказал я.
Его смех был похож на звук автомобильного двигателя, заводимого холодным утром, и он непристойно провёл пальцами по дулу пистолета. Шестерёнки в его мозгу завертелись. "Не нужно беспокоиться. Теперь ты в большей безопасности, чем все остальные люди на земле. Каждому, кто захочет причинить тебе боль, придётся сперва пройти через меня."
"Ты мой Чёрный Рыцарь?"
Он посмотрел растерянно, потом сказал, "Да. Они могли бы оторвать мне руки и ноги, и я бы всё равно сражался."
Невероятно. "Что ты думаешь о священной ручной гранате?"
"Очень смешно. Хотя большинство фильмов нагоняют на меня скуку5."
"Брэд идёт." Проклятье. Я опустил свой пистолет, но не убрал его.
"Он тоже6?"
Я чуть не подавился. Я всегда знал, что у Фарфарелло есть чувство юмора, но он редко делился им вслух.
"Я хочу устроить для него шоу," сказал я.
Фарфарелло прижался ближе, излучая тепло. "Он тебя не увидит." У него уже был нож наготове.
Конечно, он вёл себя, как собственник. Я был единственным, кто мог дать ему такое. Пойманный его кровожадностью и вожделением, я не подумал об этом, но теперь было уже слишком поздно жалеть. Возможно, это было неизбежно. Проклятье, он наверняка ступил на этот путь в тот момент, как встретил меня.
Разговор с Брэдом обещал быть забавным.
Когда Брэд подошёл, выглядя собранным и официальным, как всегда, он позволил мне увидеть нас его глазами. Мы с Фарфарелло выглядели совершенно развратно, особенно я был похож на участника сексуальной и убийственной оргии. И как Фарфарелло пропустил кровавое пятно рядом с моим ухом? Мы прижимались друг к другу, и на наших лицах была одна и та же улыбка.
Брэд уже видел меня таким и вырубил меня, чтобы предотвратить это. Что и привело к этому самому будущему. Ха!
Может быть, Фарфарелло тоже каким-то образом это понял, потому что он сказал, "Кроуфорд, я бы хотел тебя поблагодарить. Если бы ты не засунул Шульдиха в смирительную рубашку, этого могло никогда не случиться." Потом он слизнул последнее пятнышко крови с моего лица.
У Брэда дёрнулся глаз, и он сказал, "Вы в Киото."
"Правда?" протянул я.
"Да," сказал Фарфарелло.
"Спасибо, что просветил, Брэд. Мы поехали в Киото, потому что Фарфарелло вырезал уже почти всех токийских священников."
"Свежее начало," сказал Фарфарелло.
"Мы намеревались поехать в Йокогаму, но это было слишком близко от Токио."
Брэд был зол, но не показывал этого. "Из моего видения было неясно, в какую церковь нужно ехать. Пришлось Наги вас искать. Я уверен, что он нашёл это поучительным."
"Он был уличным ребёнком. Я сомневаюсь, что он увидел что-то, чего не видел прежде."
"У меня уже есть один Фарфарелло. Другой мне не нужен. Мне нужен Шульдих."
"Я краснею," ответил я.
"Вряд ли это возможно." Он покачал головой. "Я не вижу твоего будущего."
Это напугало меня до усрачки, но потом я понял, что то, что он ничего не видит, могло означать, что у него вообще не было видений или что возможности ещё не определены. "Кроуфорд, ты засунул меня в смирительную рубашку. Если будет важное задание, можешь со мной связаться. А пока от*бись."
"Это твоё дело."
"Хочешь, чтобы я сломал его для тебя, Шульдих?" спросил Фарфарелло.
"Нет. Он мне всё ещё нужен."
"Не забывай об этом," сказал Кроуфорд.
"Пока нужен," продолжил я.
У Брэда был раздражённый взгляд, когда он, наконец, нас оставил. Я надеялся, что он вспомнит об этом в следующий раз, когда начнёт думать, что предвидение небольших кусочков будущего делает его Богом.
Фарфарелло дышал мне в шею. "Снова одни."
Меня вывело из себя, что он уже решил, будто я принадлежу ему. "Я не всегда в настроении — хватит мысленно смеяться — и я не всегда хочу делиться тем, что я чувствую. Давать тебе лекарства – это работа."
Он отступил и поднял голову, бросив на меня внимательный взгляд.
Я ответил ему, "Это не влияние Кроуфорда; я и сам могу тебе сопротивляться. Я не болен. Я могу заниматься сексом с тем, с кем хочу. Да, это очень мило, что твой опыт пыток помогает тебе находить чувствительные точки у людей, но я могу прожить и без этого. И тебе придётся к этому привыкнуть, потому что чем теснее мы связаны, тем легче мне читать твой разум, а я этого не хочу."
Я мог бы потеряться в нём, а я был чертовски уверен, что я этого не хотел.
"Хватит мне улыбаться," сказал я.
Я начал застёгиваться, потому что солнце село, вечер был прохладным, и я слегка замёрз. А Фарфарелло остался, как был. Он не чувствовал изменения температуры, и он был оптимистом.
"Оптимистом?" спросил я. Я имел в виду, действительно.
Он улыбнулся во все 32 зуба и положил свою руку на мою. "Я бы окружил тебя роскошью."
Проявив любезность, я не отбросил его руку. "И посадил бы меня на вершину горы и предложил бы мне все царства мира?"
"У нас уже есть мир."
"Только он ещё об этом не знает."
"Да. Я не боюсь твоей силы."
"А следовало бы, твою мать."
"Если ты сделаешь мне больно, это хорошо. Если ты доставишь меня удовольствие, это хорошо."
"Если я буду полностью тебя игнорировать, это невыразимо хреново?" Худшее, что я мог для него сделать, это не дать ему ничего: ни удовольствия, ни боли, ни разговоров. Я обладал властью.
Вот ещё один пример того, как может быть полезен разговор вслух. Разговор заставляет людей организовывать и чётко формулировать свои мысли, при этом они иногда понимают о себе то, что не представляли прежде. Моя работа становится гораздо легче, когда открытия преподносятся мне на блюдечке, вместо того, чтобы выслеживать их по частям и связывать друг с другом.
Фарфарелло пристально смотрел на меня и тяжело дышал. Его мозги прямо гудели. Я ненавидел это ощущение. Такое иногда случается, он проваливается туда, куда я не могу попасть.
Мог ли я проигнорировать его и перестать лезть не в своё дело? Был ли я когда-нибудь на это способен?
"Ты начнёшь обижаться на меня, если уже не начал," сказал я. "У меня слишком много власти."
Я почувствовал вспышку ужаса, которая не принадлежала ни мне, ни ему. "Шульдих?" спросил Фарфарелло. Почему он спросил? О, я же повернул голову, чтобы проследить вспышку. Я этого не заметил. Потом я почувствовал резкий щелчок и начал смеяться. Чёрт, обхохочешься... "Что?" спросил он.
"Какая-то старушка узрела дело наших рук. И свалилась с сердечным приступом."
"Ты не должен так меня дразнить." Его тон говорил, что он наказывает тех, кто дразнит его.
"Да нет же, zucker7. Она увидела нашу маленькую ужасную картину убийства и..." Я вцепился руками в грудь и скорчил гримасу.
Он улыбнулся. "Я хочу посмотреть. Покажи мне."
"Поблизости нет никого, через кого мы могли бы её увидеть, а назад мы не вернёмся. Не будем искушать судьбу."
"Я не могу остаться, чтобы посмотреть, что будет с человеком, который её найдёт?"
"Нет."
"Она ещё жива?"
"Пока да."
"Интересно, спасёт ли её Бог?" злобно спросил он.
"Если только два иностранных самаритянина не вызовут “скорую помощь”, наверное, нет."
"Это не Бог."
"Мне говорили, что Его пути неисповедимы."
"Он вообще не ходит ни по каким путям. Я не думаю, что два иностранных самаритянина ей помогут, а ты?" Он застегнулся — чему я был признателен, так как его болтающийся член меня отвлекал — а потом спросил, "Ты голоден?"
"Да."
"Я это почувствовал. Может быть, мы сможем найти место, где продают лапшу."
Я не мог сопротивляться, когда он был таким милым и пытался угодить, и зашагал прочь от места преступления.
Мы нашли место, где продавали лапшу. Женщина, которая нас усаживала, широко улыбнулась Фарфарелло, прежде чем отойти. "Что ты сделал, Шульдих?" спросил он.
"Я? Я не всегда что-то делаю."
"Никто никогда так на меня не смотрел."
"Я слегка подправил её восприятие," улыбнулся я. "Все в ресторане думают, что у тебя два глаза, и не видят твоих шрамов. Женщины и некоторые мужчины думают, что ты симпатичный, но слишком неряшливо одет, красивый мальчик, пытающийся казаться плохим. Какая жалость, что у тебя уже явно есть леди."
Его смех был похож на кашель. "Если бы ты и был женщиной, ты не мог бы быть леди ."
"Я оскорблён."
"Это недостаточно броско для тебя."
Я улыбнулся. "Я очень красивая леди."
"Ты играешь в эту игру каждый раз, когда мы гуляем?"
"Нет, потому что в большинстве случаев мне нравятся взгляды, которые мы притягиваем. Только иногда. Мне нужно оставаться в форме, и это меня развлекает."
"Ты играешь со всем залом сразу?"
У меня не часто бывает публика, которая с охотой слушает, как я говорю о себе. Я оценил новизну. "Это не так сложно. Люди не ожидают увидеть кого-то со шрамами и с глазной повязкой. Они ожидают увидеть два глаза. Всего лишь лёгкий толчок, и остальное они доделывают сами. Раз я заставляю людей думать, что я женщина, они сами снабжают меня женским голосом. Официантка думает, что я говорю низким альтом. С моими волосами—"
"И красотой."
"—в большинстве случаев люди позади меня всё равно не могут верно угадать мой пол."
"Я хочу увидеть тебя."
Я позволил ему. Моё женское “я” было сфабриковано из моей собственной внешности, просто выглядело немного более изящно. Я сохранил свой рост и ширину плеч — я был немкой — и мой чёрный кожаный пиджак выглядел так, будто был сшит на заказ. Я был не во вкусе большинства мужчин в ресторане, так как выглядел слишком сильным и агрессивным. Ну и пошли они. Они не знали, что теряют. Хотя я привлекал людей, которым нравилась экзотика.
"Так ты тоже красивый," сказал он. "Хотя красная помада немного чересчур."
"Она соответствует цветовой гамме." У моего другого “я” были слегка подведены глаза и подрумянены щёки, что сочеталось с моей бледной кожей и оранжево-красными волосами. Лак на моих ногтях был под цвет губ.
Я был женщиной достаточно часто, чтобы не задумываться об этом. Я бы не хотел быть похожим на собаку.
"Пурпурная дива..." Он взял меня за руку. " На ощупь она кажется большей, чем выглядит."
"Я не ожидал, что кто-нибудь будет её трогать, так чего беспокоиться?"
"Даже я?"
Я посмотрел на него своим лучшим скромным взглядом, что показалось ему смешным. Он не мог засмеяться, но смех пытался вырваться из него. Я надеялся, что наша официантка не вернётся и не подумает, что у него припадок.
"Они думают, что мы женаты?" спросил он, наконец, справившись с собой.
"Мы так молоды. Большинство из них считает, что мы встречаемся." Когда он поцеловал мои пальцы, я сказал, "Я не знал, что ты любишь публично выражать своё внимание."
"Мы молоды, мы красивы, мы иностранцы. Почему бы и нет? Они думают, что мы туристы?" Кажется, он получал удовольствие от игры. Кто бы мог подумать?
"Они хотели бы, но то, что мы говорим на их языке, сбивает их с толку. Хочешь посмотреть, как ты для них выглядишь?"
"Не особенно." Он щекотал мои подушечки своими шершавыми губами и лёгкими движениями языка. Стало сложнее изображать скромность. Тесные брюки этому тоже не способствовали.
Неодобрение. Раздражение. Наша официантка. Я любил прислугу, так как они подпитывали мой садизм, хотя мне даже не приходилось ничего делать. Бедные ублюдки жили такой убогой жизнью. Я подозревал, что Ая Фуджимия отточил свою ненависть и мизантропию, работая в ресторане. В конце концов, не каждый, потерявший родителей и сестру, становится убийцей. Обычно для этого необходим основательный толчок.
Я заказал лапшу. Пальцами я почувствовал улыбку Фарфарелло. Он всё ещё был так поглощён моим телепатическим внушением, что почти чувствовал лак на моих ногтях. Надо же, какое воображение. Может быть, мне следовало позавидовать девушке, с которой он сидел.
Официантка мысленно что-то ворчала о шлюхах, которые сбивают бедных мальчиков с пути. Нужно будет потом поделиться этим с Фарфи.
Женщины могут быть так жестоки друг к другу.
Я флиртовал с ним всё время, что мы там провели, просто чтобы растравить рану. Моё, сука.
Мы прошли мимо вышибалы в клуб. Оказавшись внутри, я позволил нам выглядеть, как обычно. Никаких мысленных трюков.
"Я не понимаю, чем это может привлекать," сказал Фарфарелло.
"Что? Я уже чувствую себя лучше." Гром музыки подпитывал мой хаос и агрессию. Люди приходили в клуб, чтобы напиться, наширяться и натрахаться, что я вполне одобрял. Мир, покой и дзен? В жопу их. Дайте мне побыть там, где моё окружение будет соответствовать содержимому моей головы.
Я наблюдал, как люди или замечали Фарфарелло и немедленно заинтересовывались, или замечали его и пытались больше не замечать. Его шрамы и бинты свидетельствовали, что он более серьёзен, чем многие из тех, кто занимается болезненными вещами.
Я увидел уютный столик сзади, уже занятый, и подошёл. "Пересядьте," сказал я двум сидящим за ним парням. "Я хочу этот столик."
"Пошёл ты," сказал один из них.
Я сказал, "Знаете, эта девушка у бара положила на вас глаз. Почему бы вам не дать ей то, что она хочет, и не угостить её выпивкой?" Я вложил это в их ничтожные умишки. Они встали, как послушные маленькие куклы, не замечая друг друга, и пошли к бару. Я сел и откинулся на спинку стула.
Фарфарелло сел напротив меня. "Полагаю, у тебя была на это причина."
"Подожди немного." Я выдохнул, увидев, что они сделали первый шаг одновременно. "Они только что поняли, что нацелились на одну и ту же девчонку. Они разозлились друг на друга. И на неё. Она здесь со своим психованным бойфрендом, которого целый день дрючил его босс. Он очень зол. На них и на свою подружку, которая протестовала не так энергично, как ему бы хотелось. Он только что врезал одному из них, и парень упал на другого парня. Теперь тот парень полез в драку. Всё больше людей ввязываются. Одной девчонке пролили выпивку на платье, но на самом деле это платье её сестры, которое она не должна была брать. Проклятье, она вообще не должна была быть здесь сегодня. Когда её сестра об этом узнает, она расскажет родителям, и ей придётся дорого заплатить. Я сомневаюсь, чтобы это было настолько плохо, но она чертовски напугана. Одному парню только что сломали челюсть. Началась свалка."
Я возбуждённо вцепился руками в стол. Стоит раз почувствовать гнев, ужас, отчаяние и боль, и уже ничто не покажется таким же сладким.
Фарфарелло отодвинул мою правую руку и сел мне на колени, прямо на мой вставший член, глядя мне в лицо. "Я даже представить не мог, как сильно ты упиваешься страданием." Он обхватил руками мою голову, как будто таким образом он мог понять, что заставляет меня так себя вести.
Я слегка шевельнул под ним бёдрами. "Самое классное, что мне нужно лишь слегка подтолкнуть, и остальное рухнет само. Десятилетняя дружба умерла из-за того, что один из парней, которых я подтолкнул, вспомнил, что другой зарабатывает больше и считает, что он достоин лучшего, в то время как другой вспомнил, что его друг – самоуверенная скотина. Психованному бойфренду не понравилось, что его подружка недостаточно протестовала, так что он решил её бросить. Вообще-то, в последнее время он стал казаться ей неинтересным и пугающим, так что она не стала возражать."
"Значит, ты оказал ей услугу?"
"Она всегда западает на придурков, и сама начинает это понимать. Но она не может измениться, и это повергает её в отчаяние. Гарантирую, следующий будет точно таким же. Парень у бара, которому сломали челюсть, вообще не должен был здесь быть, и он не знает, как он объяснит это своей жене.
Я только слегка подталкиваю, и они сами изгаживают свои жизни. Это как ярлык, граффити, мой способ оставить знак в мире. К тому же, это весело." Где-то неподалёку стекло разбилось о плоть. Я упивался этим.
Он отпустил мою голову и немного поёрзал на мне, улыбнувшись, когда я зашипел. "Это более чем весело."
"Да. Эссет меня немножко изучили. Они выяснили, что у меня вырабатывается эндорфин от тёмных человеческих эмоций, но они не смогли объяснить, почему это так приятно на вкус. Кто-то облажался, собирая меня в одно целое." Хотя Эссет были бы рады воспроизвести мою реакцию в других телепатах, если бы смогли выяснить, как это работает.
"Нет, ты именно такой, каким Бог предназначил тебе быть," прошептал он мне в губы. "Если бы ты был одним из спасённых, тебя съело бы заживо то, что тебе так приятно делать плохие вещи."
"Но я далёк от спасения."
"К счастью для тебя."
"К счастью для тебя тоже, потому что я в великодушном настроении." Я поцеловал его и позволил ему почувствовать всё, возбуждение, похоть, различные варианты сладости, которые были у каждого вида страдания. Он вздрогнул и вцепился в мои руки, потерянный, переполненный, взбудораженный. Я медленно прикрыл его разум, оставляя только самую малость.
"Всё кончилось?" выдохнул он.
"Нет. Просто я думаю, что больше ты не вынесешь."
"А как ты это выносишь?"
"К такому привыкаешь." И в следующий раз тебе этого становится уже мало. "К тому же, обычно я готов к тому, что получаю." Я рассмеялся, когда психованный бойфренд приложил вышибалу головой о стойку бара. "В этот раз я целился в четырёх, а зацепил целую толпу." Твою мать, я был так возбуждён... "Кто-то вызвал полицию."
"Нам лучшей уйти."
"Мы не можем уйти. Психованный бойфренд идёт на рекорд. Он сорвался. Я должен увидеть, как он, наконец, кого-нибудь убьёт."
"Моя очередь принимать решения."
"Ты шутишь."
"Нет."
"Я слишком возбуждён, чтобы уйти."
"Хорошо." Фарфарелло соскользнул с меня, расстегнул мои брюки и отсосал мне. Я кончил не столько от горячего, влажного прикосновения, сколько от удивления. Бац, фьють, готово. Я за всю жизнь не получал настолько быстрого и эффективного минета. "Теперь мы можем идти?" спросил он, засовывая мой член обратно и застёгивая мои брюки.
"Это—" Полный отсос, хотел я сказать. "Это даже не было забавно." Это всего лишь прошло по краю. Моё тело продолжало удивляться, куда же делся остальной секс.
"Потом. Вставай."
"Надеюсь, это будет что-то стоящее."
"Будет."
"Хорошо. Но сперва я хочу выпить." Фарфарелло отобрал выпивку у ближайшего человека и свирепо посмотрел на него, когда тот попытался протестовать. Я спросил, "Я что, похож на любителя коктейлей?"
Он выглядел раздражённым. "Не знаю, что и сказать." Он поставил бокал обратно с такой силой, что содержимое расплескалось.
"Я возьму вот это." По пути к выходу я забрал у одной женщины водку с лимоном и телепатически пнул её, когда она попыталась возразить. Мне до смерти хотелось пива, но все здешние сорта я ненавидел.
Мы грациозно обошли дерущихся. В наказание за то, что двое парней не уступили мне свой столик, я превратил весь клуб в хаос.
Круто.
Чистый ночной воздух ударил в меня, когда мы вышли наружу. Я хотел вернуться к дыму, алкоголю и насилию. Но потом физическое расстояние заглушило страдание, так что я снова мог думать. Проклятье, я забылся, и прямо перед Фарфарелло. Брэду всегда становилось известно, когда я выходил из-под контроля, но, вообще-то, вся моя жизнь строится вокруг контроля: устанавливай его и сохраняй его. Я просто выходил из-под его контроля. Но, как бы ни было весело играть, когда это лишает тебя мозгов, это плохо. Кто-нибудь мог бы перерезать мне глотку, а я бы при этом улыбался.
Фарфарелло не был особо доволен моей маленькой демонстрацией, так как ему нужно было устроить бойню, где он мог бы видеть, испытывать вкус, осязать, обонять и слышать. Иметь всего пять чувств так ничтожно мало.
"Шу." Фарфарелло прислонился к моей машине, зная, что меня это раздражает. Спортивные машины не предназначены для того, чтобы к ним прислонялись. "Я обещал тебе роскошь."
Я удержал свою водку в желудке. "Обещал."
"Выбери отель. Подороже."
Телепатия делает некоторые вещи проще. Например, выбор хорошего места, где можно провести ночь. Но... "Действительно хороший отель для меня слишком дорог. Я слишком быстро спускаю свои деньги."
"Я заплачу."
"Ты заплатишь?"
Он мрачно улыбнулся. "Шульдих, что я делаю со своими деньгами?"
Хороший вопрос. Он ничем особо не наслаждается и ни о чём не заботится. "Покупаешь новые ножи время от времени?"
"Мне нравятся те, что у меня уже есть."
Он был хорошо зарабатывающим состоятельным аскетом. "Будь я проклят."
"Мы все прокляты."
"Смешно."
"Кроуфорд как-то попытался уменьшить мою долю в нашем заработке, говоря, что я всё равно ничего не делаю с деньгами. Я сказал ему, что помещение их на оффшорный банковский счёт не значит ‘ничего’. Может, я и сумасшедший, но я хочу получать деньги, которые заработал. Что я с ними делаю, это моя забота."
"Тогда я позволю тебе заплатить."
"Спасибо."
Тёмно-красная волна удовольствия ударила меня, сопровождаемая резким щелчком, который заставил меня вздрогнуть и облизнуть губы. "О, да. Психованный бойфренд только что убил Ещё Тупее. Его друг, Тупой, будет всю оставшуюся жизнь жить с чувством вины, что он поспособствовал убийству друга из-за женщины, которую даже не хотел." Я очнулся от своего транса, когда Фарфарелло стукнул кулаком по моей машине. "Эй! Оставь машину в покое, твою мать!"
"Просто привлекаю твоё внимание."
"Я всегда могу вернуться в Токио."
"Обратно к своему божку? Ты когда-нибудь думал о том, что твоё влечение к Кроуфорду, авторитарной фигуре, произрастает из твоих отношений с родителями и из того, что они выкинули тебя на улицу?"
Он ведь этого не сказал. "Чего?"
Фарфарелло хихикнул. "Не паникуй. Наги иногда жалуется мне, какими нелепыми, по его мнению, вы двое можете быть. Он также говорит, что ты флиртуешь с Кроуфордом, как 12-летний мальчишка. Я два месяца ждал подходящего времени, чтобы этим воспользоваться."
Как унизительно. Спасибо, Наги. Должен ли я больше ненавидеть его за то, что он прав, или за то, что он поделился с Фарфарелло? Потом я представил себе Брэда с хвостиками и чуть не шлёпнулся на задницу от смеха. Добавить коротенькую юбочку из реквизита аниме и... он был по-прежнему горячим, хотя и на извращённый манер. Проклятье.
Я послал картинку Фарфарелло как наказание за то, что он слушал, как Наги меня поносит. Он чуть не подавился смехом.
Я на самом деле был единственным человеком, который общался с Фарфарелло по-настоящему, тогда как большинство людей обращались с ним, как с мебелью, которая умеет убивать. Смешно, что я раньше не заметил, насколько неизбежной была эта связь. Смешно, что он мог оставаться вменяемым настолько долго, пока вы не оставляли его одного с его обычным навязчивым циклом из католической ненависти и насилия, хотя никто никогда не обвинил бы его во вменяемости.
"И тебя не беспокоит, что я хочу задницу Брэда?" спросил я.
"Если бы меня беспокоило, что ты флиртуешь с людьми, я бы уже давно тебя убил."
"Ты бы даже и пытаться не стал."
Мы улыбнулись друг другу во все 32 зуба в абсолютном взаимопонимании.
"Копы едут," сказал я, почувствовав их. Ненависть и безумие психованного бойфренда окончательно вышли из-под контроля, и он уложил ещё одного человека в клубе. Может быть, я мог бы остаться—
"Шульдих!" рявкнул Фарфарелло.
Твою мать. Психованный бойфренд был не единственным, кто вышел из-под контроля. Я обычно скрываю такие вещи и легче схожу за нормального. Должно быть, я чувствовал себя слишком расслабленно с Фарфарелло — поэтому особо не волновался.
Я отпер машину, сел, закрыл глаза и позволил своему разуму блуждать в телепатических поисках нашего следующего направления. Я перелистывал мысли, сужая район поиска, пока, наконец, не сказал, "Я знаю местечко."
--------------------------------------------------------------------------------
1 Песня Бритни Спирс
2 Песня Backstreet Boys
3 Колесо, унизанное шипами, на котором подвергалась пыткам святая Катерина
4 Песня Кристины Агилеры
5 Речь идёт о фильме “Монти Пайтон и Святой Грааль”
6 Непереводимая игра слов. У слова “coming” несколько значений, в том числе “идёт” и “кончает”
7 Zucker (нем.) – сахар, сладенький
|
| |
| |
|
|
|
Фотографии